Доктор Ахтин. Возвращение - Страница 35

Неожиданно силы оставляют её. Появляется слабость в ногах. Она уже не бежит, а медленно идет. Она заставляет себя переставлять ноги, словно к ним привязаны тяжелые гири. Протянув руку, как бы пытаясь дотянуться до него, и снова выкрикивая имя, будто звук может что-то изменить.

Безуспешно.

Время — натянутая и готовая порваться струна. Пространство — мягкая вата. Она барахтается в нем, глядя на звенящую от напряжения струну времени.

Она стремится успеть.

Она зовет, шепотом произнося имя.

И — неожиданно он поворачивается.

Словно слышит её тихий голос. Будто знает, что она рядом.

Встретив его взгляд, она забывает. Себя. Свое имя и кто она.

Она забывает, зачем бежала и что хотела.

Она просто видит его глаза, в которых находит ответ. И, тем не менее, все равно спрашивает:

— Почему я боюсь тебя? Люблю и боюсь? Так ведь нельзя — любить человека и бояться Бога, зная, что это одно и то же?! Я не могу спокойно жить. Я каждый день думаю о тебе. Я не хочу верить в то, что ты Бог, потому что тогда в моей жизни умирает любовь. Я не могу любить человека, в божественной сути которого почти уверена. Что мне делать? Скажи, как мне жить?

Мудрые глаза.

Худощавое лицо.

Края рта растягиваются в хищной улыбке.

На грани безумия она вопит раскалывающимся надвое сознанием, глядя в глаза, где зрачки меняют свой цвет и размер.

И — внезапно она ускользает из этой реальности.

Из безумия этого сна.

Тяжело дыша, Мария Давидовна сидела на диване и смотрела на свет торшера. Когда сознание немного прояснилось, она перевела взгляд на часы — полшестого утра. Она почувствовала, как к липкому от пота телу прилип халат. Скинув его, она пошла в ванную, и там, под прохладными струями воды, вдруг поняла, что именно сейчас надо идти в больницу. Она должна именно сейчас пойти на работу.

Да, именно сейчас. Пришло время, когда надо что-то делать. Нельзя просто сидеть и ждать. Надо разорвать вязкую вату будней. Надо идти, потому что он ждет её. Этот сон, как откровение, как призыв о помощи, как протянутая рука падающему в бездну.

Понимая иррациональность своих мыслей, Мария Давидовна, тем не менее, быстро вытерлась полотенцем и, выйдя из ванной, стала одеваться.

— Он ждет меня, а я здесь сижу, как дура, — говорит она, словно убеждая незримого собеседника.

Пусть она пока не знает, зачем это делает, но странное чувство — смесь страха, надвигающейся опасности, ошеломляющего счастья и желания жить — захлестнуло её, заставляя игнорировать голос рассудка, который как-то неуверенно говорил ей, что она поступает глупо. И очень рискованно.

Голос рассудка сказал:

— Куда ты? Сейчас еще ночь. Киноцефал все еще на свободе.

— Ерунда. Он ждет меня, а я здесь сижу, — отмахнулась Мария Давидовна.

Она, подхватив свою сумку, вышла из квартиры.

И быстро пошла на работу по дороге, которая стала уже настолько привычной, что она даже не смотрела под ноги в темноте.

Майор Вилентьев проснулся, услышав телефонный звонок, тихо пробормотал ругательство, посмотрел на часы и протянул руку к аппарату.

— Да.

— Говори уже.

— В такую рань? Куда?

— Иди за ней. Смотри в оба. И помни, что я говорил.

Иван Викторович нажал на кнопку и снова посмотрел на часы — без десяти минут шесть.

— Куда ты пошла? — спросил он тишину спальни.

Жена, которая даже не услышала звук телефонного звонка, неожиданно всхрапнула. Перевернувшись на бок, снова затихла.

Вилентьев тихо вылез из постели и вышел из комнаты, прихватив с собой телефон.

Что-то происходило, но что он пока понять не мог. И это заставило его забыть про сон. Одеваясь, он постоянно смотрел на телефонную трубку, но так ничего не дождавшись, майор Вилентьев тоже вышел в ночь.

33

Мария Давидовна, ощущая странное и приятное чувство эмоционального подъема, — я знаю, что скоро произойдет что-то очень важное, что-то прекрасное и необычное — шла по тротуару, ничего не замечая вокруг. До больницы она дошла быстро. Центральный въезд, куда обычно подъезжает скорая помощь. Пройдя мимо охранника у закрытого шлагбаума, она улыбнулась, не заметив удивления на его лице.

Она шла и улыбалась. Замечательное настроение и чувство любви — да, именно, любви — к каждому человеку в отдельности и ко всем людям в целом, — несло её вперед. Мария Давидовна именно сейчас поняла, что она не ошиблась. Вчера вечером она видела Михаила Борисовича. Или она просто не успела догнать его, или он не захотел встречаться с ней. Хотелось верить в первое. И она отметала доводы разума, воздвигая в сознании стену из логических размышлений и радостного предвкушения.

Доктор Ахтин в городе, и скоро она встретится с ним.

Когда она услышала сзади шум, то не сразу поняла, что ей грозит опасность. Доктор Гринберг все с той же улыбкой повернулась. И увидела, как увернувшись от удара и выбив пистолет из руки парня в футболке, черный человек в маске собаки — где-то на краю сознания возникла мысль, что прав был первый свидетель — снизу наносит удар ножом. Коротко охнув, парень прижимает руки к животу и валится на бок. Киноцефал прыгает сверху и бьет еще раз. Затем он встает, поворачивается и, чуть прихрамывая, бежит к ней.

Мария Давидовна, сразу же забыв о прожитых годах и давнем остеохондрозе, о своем настроении и чувстве вселенского счастья, поворачивается и со всех ног бежит, проклиная любимые туфли на каблуке и длинную юбку. Она понимает, что далеко ей не убежать, и, прогоняя от себя это знание, мчится, не разбирая дороги. С нереальным желанием взлететь — ну почему же люди не летают?